Такая как есть [Запах женщины] - Вера Кауи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Прежде всего, его надо подлечить. Он останется здесь до тех пор, пока по-настоящему не окрепнет. А там – решайте, как вам быть.
– Он старик, который так много выстрадал за последние годы, что…
– Для меня самым главным было – свести вас вместе. А любовь подскажет вам, как жить дальше.
– Любовь?! Какая любовь?! Что ты знаешь о любви?! Ты, которая никого на свете не замечала и не признавала, кроме самой себя! Любить – это значит отдавать себя, а ты никогда – малой толики себя – не могла бы отдать ни единой живой душе. Даже своему обожаемому Кристоферу Бингхэму.
– Кто может сказать, что такое любовь в каждом отдельном случае? Я любила Кристофера за то, кем он был для меня, за то, что он дал мне, на какую высоту поднял меня. И я сумела сделать его счастливым, у нас с ним был сын. Но, видно, и он, и мой сын не были моей судьбой. Я потеряла обоих, прежде чем сумела понять это. – Ева закончила все с тем же нечеловеческим спокойствием. – Я есть то, что я есть.
«Влюбленная в самое себя, – мысленно закончила за нее Алекс, чувствуя, сколь бесполезны здесь любые упреки. Теперь ей предстояло «решать». – А почему бы и нет?»
– У тебя есть время подумать, – подытожила Ева. – Побудь здесь. А мне надо лететь в Нью-Йорк. Накопилось очень много срочных дел – я запустила их из-за болезни. К счастью, пока Макс остается моей правой рукой, я имею возможность пораскинуть мозгами. Памела остается здесь. Я предложила ей пожить столько, сколько ей захочется.
– Еще одна попытка исправить содеянное?
Ева не обратила внимания на ее замечание:
– Я распорядилась выделить для Ласло Ковача специальный фонд. Он не будет ни в чем нуждаться до конца своих дней.
– Еще одна пожизненная пенсия вроде той, что получает Жан Вернье?
– Ты знаешь о нем? – Ева улыбнулась. – Да, он потрясающий мастер своего дела… И я выплачиваю ему свой долг…
– А если я решусь предать гласности всю эту историю? – спросила вдруг Алекс. – Как собиралась Мэри Брент?
Ева с прежним спокойствием встретила взгляд дочери:
– Ты не сделаешь этого. Мэри была ханжа, религиозная фанатичка – злобная и мстительная. А ты нет. Если верить Максу, ты человек, который подчиняется доводам разума и ведет игру в открытую – это чисто английская манера. Я была честна в разговоре с тобой и призналась откровенно во всех своих грехах. Я рассказала тебе, какова я на самом деле. И другой быть не могу.
Алекс внимательно посмотрела на нее:
– Тебе не доводилось слышать историю про лягушку и скорпиона?
Ева покачала головой. Алекс пересказала ей историю, услышанную от Макса.
– Ах, вот оно что, – усмехнулась Ева. – Но лягушка должна упрекать во всем только саму себя. Скорпион следует зову своей природы, чем бы это ни оборачивалось для него самого. А я – своей.
Алекс встала.
– Мне рассказать Максу о нашей встрече?
– Нет, – ответила Алекс. – Мне не хочется, чтобы ты говорила с ним обо мне.
Алекс поспешно выбежала из дома. Ей хотелось где-нибудь в уединении подумать о том, что она услышала и увидела, убедиться, что все это произошло в самом деле, а не является плодом ее фантазии. Она опомнилась только тогда, когда оказалась у каштана, под которым покоился прах ее брата. Могила его и каменная плита буквально утопали в цветах. Над плитой стояла женщина, которая выкапывала увядшие цветы и высаживала свежие. Подойдя ближе, Алекс узнала Памелу.
– Привет, – сказала она неуверенным тоном, чувствуя себя виноватой. Она совсем забыла о Памеле, печалившейся о Крисе неизмеримо больше всех остальных.
Памела взглянула на нее и искренне обрадовалась:
– Алекс!
– Извини, что так внезапно уехала…
– Ничего страшного, – ответила Памела, поднимаясь и отряхивая землю с колен. – Тебя ведь здесь ничего больше не держало. Гораздо удивительнее, что ты вернулась.
– Мать попросила меня приехать.
– В самом деле?
– И нам, наконец, удалось поговорить.
– И, судя по твоему виду, ты не очень довольна разговором.
– Она сказала, что предложила тебе побыть здесь…
– Да… она вернулась из клиники совсем другим человеком. Более того – я не могу тебе этого в точности объяснить, но она собирается как-то вознаградить меня за свою несправедливость по отношению ко мне. Это не обычная ее причуда. Хотя она, конечно, по-прежнему не утруждает себя оправданиями. Так вы с ней объяснились?
– Более или менее.
Памела видела, что с Алекс стряслось что-то необычное, она выглядела совсем иначе, чем прежде.
– Как тебе памятник? – спросила Памела.
Мраморная плита отсвечивала глубоким матовым светом – как упаковка духов «Суть Евы». Но здесь была другая надпись: «Кристофер Бингхэм Черни». И чуть ниже: «Обожаемый сын. 1962–1988».
Несмотря на всю горечь утраты брата, Алекс поймала себя на том, что ощутила укол ревности. «Про меня было бы написано «Нелюбимая дочь», – подумала она. Но постепенно боль прошла, и ее сменило другое чувство. Вдруг оказалось, что для нее все это не имеет уже никакого значения. «Ведь я знаю, кто я на самом деле, – подумала Алекс. – И кем буду. И как странно, что я не понимала этого раньше».
– Если бы ты только знала, Памела, – выдохнула Алекс, – какой я была дурочкой…
По дорожке, усыпанной гравием, они подошли к дому и увидели стоявший у подъезда «роллс-ройс», возле него – Джонеси, который следил за погрузкой багажа.
– Она уезжает, – заметила Памела. – Макс говорил мне, что у них большие проблемы.
– Ты видела его? – спросила Алекс.
– Мельком. Он приехал и в тот же день должен был вернуться назад. «Эта Женщина» что-то затеяла. Ева готовится к грандиозному сражению. Надеюсь, Господь не оставит «Эту Женщину». И еще один человек появился на горизонте… Я с ним встречалась до Криса, а теперь он неожиданно стал соперником Евы на рынке. Многие мои друзья странным образом стали ее соперниками…
Джонеси помахал им рукой:
– Мы спешим, как никогда, – проговорил он, когда они подошли ближе, – но вы даже не представляете, как это замечательно, что она снова в форме… Нет, нет, – обратился он к шоферу. – Этот чемодан из крокодиловой кожи надо положить на заднее сиденье. А соболя и норку можно устроить здесь… Чуть правее… – Он начал пересчитывать чемоданы, когда в дверях появилась Ева, одетая в дорожный костюм – строгий, но, без сомнения, очень дорогой. Сверху был накинут короткий норковый жакет. Крупные бусы по тону идеально сочетались с ее золотыми волосами.
– Взгляни на шляпку, – пробормотала Памела. – Это у нее называется деловой костюм.
Заученно улыбнувшись, Ева махнула рукой и села в машину. Джонеси захлопнул дверцу и устроился позади нее. Машина тронулась.